Ким с Джехвой довольны — первый с самого детства именно так и рыбачит, а вторая, скорее всего, на рыбалке вообще впервые — номенклатурной доченьке с удочкой на берегу сидеть незачем, у нее других активностей хватает. Например — учиться танцевать, чтобы радовать взор будущего мужа.
Старшие товарищи на рыбалку решили вообще забить — сидят за столом, цедят винишко и что-то обсуждают. Прав Никита Сергеевич был — «политика через людей делается», и на официальных приемах и мероприятиях решается только малая доля вопросов, остальное — вот так, «в кулуарах», содержимое которых никто народу не покажет. Эх, демократия!
— Хо, это же тихоокеанский лосось! — прокомментировал Юра первый улов.
Пришлось вставать и идти фотографироваться с лососем. Далее повезло моему двуногому рыбацкому биороботу — он вытащил патагонского клыкача.
— Какой страшный! — оценила Джехва, и мы сфотались со страшной рыбой.
Застолье Кириленко и президента в кадры не попадают — запретили.
Улов номер три номинально принадлежит ничего для его поимки не сделавшей Джехве — чавыча, еще один сорт тихоокеанского лосося, и размер у нее просто чудовищный. Сфоткались, взвесили — двадцать восемь килограммов, рекорд этого заплыва. Рыбка, разумеется, была преподнесена в качестве подарка Юре:
— Твоя рыбацкая удача осеняет всех вокруг, мой драгоценный муж.
Если бы так сделала Вилка, я бы долго ржал, но у маленького Кима вид формата «так оно и должно быть».
Обстановка вокруг до боли привычная: над головой летают вертолеты, вокруг яхты колесят патрульные катера, на берегу очень много «блестяшек» — это за нами присматривают через оптику и снимаю на камеры, чтобы потом показать в телевизоре десять секунд видеоряда. Какая трата плёнки!
Через пару минут повезло приписанному к Виталине рыбаку — из океанской пучины нам явилась морская кумжа, это тоже вид тихоокеанского лосося, но поменьше — шестнадцать килограммов весит.
Виталина покосилась на рыбу, потом — на Джехву и перевела взгляд на меня, сопроводив его ехидной ухмылкой. Собралась дарить!
«Не вздумай!» — округлив глаза, безмолвно просигнализировал я ей.
Хихикнув, девушка вернулась к разглядыванию окружающих красот. Фух!
Снова клюнуло «у меня», и товарищ рыбак, к моему удивлению, вытащил из воды метровой длины серохвостого ската.
— Они съедобны? — спросил я.
Потому что улов разделывают в недрах яхты — чтобы синьора Альенде и товарища Кириленко видом крови и потрохов не смущать — и кладут мясо на лёд, чтобы мы увезли его с собой, угостить близких экзотикой. «Это на Новый год», да!
— Си, синьор, — ответил рыбак. — Отпустить?
— Нет, отдайте в разделку, товарищ Бенито, — покачал я головой.
Поедим и ската.
— Синьор Альенде, а этот скат вкусный? — прибег я к мудрости коренного населения.
Обернувшись, синьор президент оценил улов и кивнул:
— Настолько вкусный, что со следующего года нам придется ввести квоты на его вылов, чтобы не вымер.
— Может отпустить тогда? — стало мне немного совестно.
— Я имел ввиду промышленную ловлю, — улыбнулся мне синьор Альенде. — Даже если вы поймаете еще десяток, вреда это не принесет — это ведь не десять тонн!
— Спасибо, — поблагодарил я хозяина здешних вод за щедрость.
Вежливо кивнув, тот вернулся к Кириленко, продолжив обсуждать особенности демократического способа строительства социализма — это когда пытаешься усидеть на всех стульях сразу, а потом приходит Пиночет и всех расстреливает. Ладно, прямо сейчас это не моя проблема — о подготовке переворота знают и в Москве, и в Сантьяго, значит я могу расслабиться и спокойно дотерпеть…
Пока товарищ Бенито закидывал леску обратно в океан, я посмотрел на часы.
…два с половиной часа, и после этого можно со спокойной душой ехать домой.
— Все за борт!!! — внезапно заорал дядя Федя.
Виталина схватила меня за руку и мощным прыжком перемахнула полуметровый фальшборт, утянув меня за собой. Краем глаза успел заметить, как Джехву и Юру точно таким же способом эвакуируют корейские охранники, а латиносы, дядя Вадим и дядя Семен бросились к сидящим за столом старшим товарищам. Борт яхты скрыл происходящее, и в следующую секунду мы плюхнулись в холодную — арктическое течение на время нашей командировки никто не перекрыл — воду.
Резкий удар в спину толкнул нас в глубину, вода осветилась оранжевым светом, вызвав крайне неприятные флешбеки из горящего дома, в подвале которого мы так долго дышали через трубу.
Стоп! Это же взрыв! И не «внутренний», например, от избыточного давления в двигателе, а спланированный — что-то в нас летело, иначе дядя Федя бы не заметил и не подал команду. Это же на*уй война!!!
Пока мозги размышляли и тряслись от ужаса осознания грядущих событий, тело машинально гребло с поверхности вслед за Вилкой. Подол платья вздыбился водой, и я увидел отблеск пожара за нашими спинами на белых трусиках любимой. Панцушот невероятной редкости!
Вынырнув, мы жадно втянули воздух, и девушка утащила меня обратно в глубину — наверху плохо, потому что на воду падают обломки яхты. Пересидев под водой, вынырнули снова, вдохнули — я заодно успел заметить уцепившихся за обломок чего-то напоминающего сильно деформированную кровать Кимов и их держащуюся на воде охрану — и Вилочка опять потянула меня на дно. Мешать ей выполнять прямые должностные обязанности я не стал и покорно погрузился. Развернувшись к останкам судна, сквозь мутную воду посмотрел на пожар и уходящие ко дну обломки. Вынырнули — горящая яхта, черпая воду развороченными бортами, погружалась под воду. Охранные катера во всю мощь движков летели к нам, справа от меня вынырнул дядя Федя, держа за воротник рубахи потерявшего сознание Андрея Павловича. Следом вынырнул охранник-латинос, выудивший такого же бессознательного, потерявшего очки синьора Альенде. Они вообще живы⁈
Характерный рёв с небес заставил меня посмотреть наверх, увидев оставляющие за собой реактивные следы, направляющиеся к острову Пасхи, МИГи.
Согласно регламенту, в случае подтвержденной военной агрессии в мой адрес ближайшие армейские объекты США подлежат уничтожению, чисто на всякий случай. Хана Джонам с военной базы, и теперь это точно война. Но больше всего в этой ситуации, как ни странно, меня бесит наглость запустивших в нас торпеду (а что еще это могло быть?) вражин — совсем страх потеряли, суки, и из-за них теперь вся планета превратится в радиоактивный пепел. И я здесь совсем-совсем не виноват!
— Как же меня за*бали эти загранки!!! — проводил я летчиков горьким криком в небеса.
Глава 26
Этот бункер, в отличие от прошлого, был получше: здесь нашлись телефон, радио и телевизор, и мы пользовались всем этим одновременно. Новость о покушении на президента дали в эфир спустя восемь минут после происшествия, прервав регулярное вещание:
— Уважаемые телезрители, минуту назад нам сообщили, что на президента Альенде и его гостей: внука Генерального секретаря СССР Сергея Ткачева и члена Политбюро ЦК КПСС Андрея Павловича Кириленко, сына Генерального вождя Северной Кореи Ким Ир Сена Кима Чен Ира и его жену было совершено жестокое покушение — незаконно проникшая в наши воды подводная лодка ВМФ США выпустила торпеду по яхте, на которой находились президент и его высокопоставленные гости. По нашей информации президент Альенде доставлен в больницу в тяжелом состоянии. Мы будем держать вас в курсе событий.
Вместе с президентом в больницу отправили и Кириленко — он пришел в сознание еще когда нас везли на берег, но ничего не слышал — из левого уха шла кровь — и не мог сидеть из-за жуткой боли. Ким получил очень мужественный шрам на правой щеке, Джехва, я и Виталина остались целы и невредимы. Все, кто находился внутри яхты, погибли — восемнадцать человек, среди них дядя Дима — контролировал поваров и разделку рыбы — и дядя Кирилл, он присматривал за машинным залом.
Дядя Федя у нас неубиваемый, то же самое можно сказать про дядю Семена, а вот дяде Вадиму пришлось ампутировать правую руку — собрать конечность из мешанины осколков, плоти и костей было невозможно. Тоже в больнице теперь.
Базы на острове Пасхи у американцев теперь нет как таковой — полностью уничтожена, и, походу, восстановить им ее никто не даст. С момента происшествия прошло уже полтора часа, и, раз ракеты не полетели, значит их уже и не будет.
В бункере — все уцелевшие, и находится он не под президентской резиденцией, а в подвале двухэтажки, которую наши товарищи превратили в форт. Сидим, ждем пока полетят бомбы, Ким по телефону общается с отцом (звук чудовищный, как-то через СССР соединяется), а я — с Екатериной Алексеевной, потому что дед сейчас ОЧЕНЬ занят.
